online
Михаил Куликов
Город:
Личная информация
Группы:
Писатель Вячеслав Харченко, Время СССР, СССР-моя РОДИНА, Анна Кирьянова Философия жизни, Рыболовный клуб Золотой Сазан РХ ВАРВАРИНО, Родина, Антон Павлович Чехов, Искусство СССР Soviet art, Отдых с умом отдых для ума отдых безумный, Поностальгируем?, По секрету всему свету, Жизнь в дневниках, Crestbook Шахматы, Нумизматика.антиквар, Все из СССР Клуб по интересам.
Поиск
Отмена
Поиск
Отмена
Мне не повезло. В шахматы меня учил играть, пионерский лагерь, совсем тщедушный, мелкого происхождения, неприятный по вкусу мальчик, которого звали Леня Гербер... Скорее всего Леня согласился на такую участь из за моего довольно крупного вида и гримасы лица, которая не сулила никому ничего доброго и внушала, мягко говоря, серьезные опасения.
У Лёни, наверняка, сработал инстинк самосохранения.
Педагоги, в то время, пользовались огромным авторитетом и , что вполне резонно, имели право рассчитывать на немедленное исполнение учеником всех требований, которые исходили от учителя. Так, наверное, думал и Лёня когда согласился на эту миссию. Про авторитет, про уважение, про глубокую силу профессии , мы, тогда, находившиеся на первых ступенях развития, мало чего знали. На первом месте ,у нас, была грубая физическая сила, превосходство давления , выпендреж, нахальство. То, что Лёня этого не учел было большой ошибкой не только всей педагогической науки, но и отразилось на его физическом теле, всключая лицо.
То, что это был, возможно, первый педагогический опыт Леонида, никому было не интересно и скидок, на этот случай, не оговаривалось.
Вводная часть обучения была больше теоретической, и прошла , как выяснилось позже, плохо. Не знаю по какой причине, Лёня, вдруг,решил, что я был способен запомнить все до мелочей. Однако теория, несмотря на всю свою необходимость, всегда сильно уступает практике, на которую я и сделал основную ставку. Всем известно, что такая форма обучения--самая эффективная. Я настоятельно потребовал от учителя не заниматься, больше всякой болтовней, а приступить к самой игре.
Сильные разлады начались буквально с первых ходов практики. Лёня, без объяснения чего либо , сколько нибудь надежных первопричин, нормальной справедливости ,самым наглым образом, тем более, на глазах у многих: просто неистово пожирал мою армию без зазрения совести. Каждый мой ход , обязательно, приводил к потерям. И не только материальным, но и душевным.
Все это не вязалось с действительностью, так как было ясно, что я на много превосхожу учителя и по параметрам и по объемам и по всему.
После второй, такой же, партии мои нервы пришли в сильный упадок. Расшатались до предела. И не мудрено: такого унижения не было, даже, на уроках. Там, учитель, не позволял себе таких нечеловеческих поступков. На тройку всегда можно было натянуть, а тут...
Третья партия закончилась драмой и нападением на учителя.
— Ты чего, такая то морда, делаешь? — возопил я израненный и решительно взял в руку только что съеденного моего ферзя, — Почему не объяснил как следует, что если я пойду туда, то меня ждет погибель не за что? За даром... Вот как учить надо. А то молчком— хвать и хвать! Почему не предупреждаешь?
— Да разве это игра настоящая: если предупреждать... Сам должен видеть и понимать..., — испуганно нашелся учитель шахмат.
— Как же... Сам... а ты, тогда для чего? Чему учишь? Рассказам? Надо на доске, с примерами, с наглядностью! Ишь ты... Жрет и жрет... А мне что делать?
— Запоминать... — тихо предположил учитель.
— Чего запоминать? Какой аппетит у тебя хороший? Еще раз сожрешь чего нибудь без объяснения причин— я стану твоим учителем по мордобою! Твоим методом буду. Посмотрим тогда...
В следующей партии никаких выводов сделано и не было и мой учитель шахмат пострадал...
Но больше всех ,от произошедшего, пострадал конечно я сам. Играть не научился, девченки сторониться стали, важатые перестали уважать. Общаться со мной желающих не было. Так и прозябал до окончания смены. И все из за какой то теории...
У Лёни, наверняка, сработал инстинк самосохранения.
Педагоги, в то время, пользовались огромным авторитетом и , что вполне резонно, имели право рассчитывать на немедленное исполнение учеником всех требований, которые исходили от учителя. Так, наверное, думал и Лёня когда согласился на эту миссию. Про авторитет, про уважение, про глубокую силу профессии , мы, тогда, находившиеся на первых ступенях развития, мало чего знали. На первом месте ,у нас, была грубая физическая сила, превосходство давления , выпендреж, нахальство. То, что Лёня этого не учел было большой ошибкой не только всей педагогической науки, но и отразилось на его физическом теле, всключая лицо.
То, что это был, возможно, первый педагогический опыт Леонида, никому было не интересно и скидок, на этот случай, не оговаривалось.
Вводная часть обучения была больше теоретической, и прошла , как выяснилось позже, плохо. Не знаю по какой причине, Лёня, вдруг,решил, что я был способен запомнить все до мелочей. Однако теория, несмотря на всю свою необходимость, всегда сильно уступает практике, на которую я и сделал основную ставку. Всем известно, что такая форма обучения--самая эффективная. Я настоятельно потребовал от учителя не заниматься, больше всякой болтовней, а приступить к самой игре.
Сильные разлады начались буквально с первых ходов практики. Лёня, без объяснения чего либо , сколько нибудь надежных первопричин, нормальной справедливости ,самым наглым образом, тем более, на глазах у многих: просто неистово пожирал мою армию без зазрения совести. Каждый мой ход , обязательно, приводил к потерям. И не только материальным, но и душевным.
Все это не вязалось с действительностью, так как было ясно, что я на много превосхожу учителя и по параметрам и по объемам и по всему.
После второй, такой же, партии мои нервы пришли в сильный упадок. Расшатались до предела. И не мудрено: такого унижения не было, даже, на уроках. Там, учитель, не позволял себе таких нечеловеческих поступков. На тройку всегда можно было натянуть, а тут...
Третья партия закончилась драмой и нападением на учителя.
— Ты чего, такая то морда, делаешь? — возопил я израненный и решительно взял в руку только что съеденного моего ферзя, — Почему не объяснил как следует, что если я пойду туда, то меня ждет погибель не за что? За даром... Вот как учить надо. А то молчком— хвать и хвать! Почему не предупреждаешь?
— Да разве это игра настоящая: если предупреждать... Сам должен видеть и понимать..., — испуганно нашелся учитель шахмат.
— Как же... Сам... а ты, тогда для чего? Чему учишь? Рассказам? Надо на доске, с примерами, с наглядностью! Ишь ты... Жрет и жрет... А мне что делать?
— Запоминать... — тихо предположил учитель.
— Чего запоминать? Какой аппетит у тебя хороший? Еще раз сожрешь чего нибудь без объяснения причин— я стану твоим учителем по мордобою! Твоим методом буду. Посмотрим тогда...
В следующей партии никаких выводов сделано и не было и мой учитель шахмат пострадал...
Но больше всех ,от произошедшего, пострадал конечно я сам. Играть не научился, девченки сторониться стали, важатые перестали уважать. Общаться со мной желающих не было. Так и прозябал до окончания смены. И все из за какой то теории...
32
Стадо симпатичных и милых коров насчитывало 400 штук. Почти все они были настолько душевными и мирными созданиями, что я, с легкостью, согласился попасти их в одиночку, пока двое других пастухов, один настоящий и жизнеопытный, а другой мой пятиклассник, отлучаться за нектарным напитком : такое определение дал самогону старший. А с легкостью пошел на такое потому, что проблемы мне были не нужны: ни в школе, ни среди местных. А еще:у одноклассника обнаружилась очень и очень улыбчивая сестренка...
Ситуация,однако,была крайне незнакомая, ибо я впервые присутствовал на таком ответственном выпасе. О коровах я знал только цифры надоев о которых говорилось по телевизору. После того, как развивающиеся на ветру гривы лихих коней , уносящих моих наставников,стали совсем не видны, я, первым делом, внимательно изучил обстановку. Огромный кнут, который мне был оставлен гуру пастушьей науки должен был, по идее, и в меня внедрять властные полномочия и буренушек отводить от дурных намерений. Это устраивало.Кроме того, я, к своему удовлетворению, отметил, что со мной осталась, еще ,и маленькая собаченка — помощница, которая, скорее всего, промаргала отъезд хозяев. Все налаживалось. Коровки мирно пощипывали еду, медленно направляясь туда, куда им хочется и я окончательно успокоился. Даже позволил себе объяснить им свою позицию.
— Прошу всех послушать,— громко, чтобы слышали все вещал я, — не обращайте внимание на мой рост, на то что я, по вашему, какой то неопытный, что , вроде как, не причастен к вашей жизни. Это не так! Может практики мне, немного и не хватает, но во мне есть упорство, я хорошист, всем интересуюсь! Многие замечают во мне обостренный здравый смысл! Вот,познакомились! Хоть я по вашему и пастушок ,но любезный!
Собачка слушала внимательнее коров и признала мою позицию— виляя хвостиком. А вот коровам, как мне показалось, особого интереса до моего представления не было: они не переставали щипать и жевать. Ничего, главное необходимую информацию я до них донес.
Первым проверить меня на вшивость ,а, возможно, и с целью прощупать своего будущего соперника, решил бык. Перестал щипать и как то уж слишком решительно направился в мою сторону. Дойдя до меня, а оставалось метра три, он стал внимательно изучать меня своим проницательным взглядом. Так продолжалось минут десять. Молча и откровенно.
— И что? - спросил я независимо и немного вызывающе, — А вот это видел!, я напомнил этому бугаю о кнуте, — мигом хлобыстну! Мало не покажется!... Меня на такое не возьмешь! Не беспокойся, я не претендую на твое первенство !
Бык, видимо, был, какое то время, сильно озадачен таким отчаянным харохорством, но недолго. Раскусив мои понты и поняв все про меня он насмешливой рысью направился к своим многочисленным дамам.
Противостояние с быком за первенство и моя идентификация немного отвлекли меня от общего положения. А между тем оно, уже, было совсем другим. Я обратил внимание на то, что стадо, ранее представляющее из себя правильный круг, теперь превратилось в неправильный прямоугольник, который вот-вот преобразуется в извилистую кривую. То, что этого еще не произошло я, целиком и полностью обязан собачке, извини не знаю как тебя зовут. Большая труженница ,с необходимой в таких случаях неистовостью , старалась наладить нарушенную геометрию . Какой то пастушечий инстинкт подсказал мне к каким последствиям может привести такое вольнодумное брожение и я, не раздумывая, кинулся на помощь.
Попытался взять криком: бесполезно! Поднял высоко кнут и как резанный стал бегать перед мордами разбредающихся: ухом не видут. Тогда избавившись от кнута, как от бесполезного аргумента , и взяв на вооружение крепкие словечки, я принялся со скоростью спринтера кружить по прямоугольнику стараясь собрать всех в то, что хотя бы отдаленно напоминало общность. Хватило меня только на два круга, а результат был тот же. Стадо стало быстро удаляться от меня по пути распадаясь на группировки, племена. общины. Обьединяться по своим коровьим интересам, пристрастиям, хобби. И от усталости, и от собственного бессилия , и от последствий и от рухнувшего всего я лежал на траве и плакал. Да,не плакал, а рыдал от ужаса. Сквозь горькие рыдания я, вдруг, ощутил что рыдаю я не один. Кто то еще был. Быстро вскочив я увидел, буквально в метре от меня, того самого быка, который знал обо мне всё.
— Тебе тоже обидно? — спросил я... — Куда они пойдут? Здесь их дом. Пропадут ведь... Знаю я. Да и ты тоже раз переживаешь... Ну чего им не хватало? Думают там лучше будет? А как же Родина? А телятки? Сколько раз уже такое было... Разбредутся и исчезнут. Опять... Я не против свободы, интересов разных, индивидуализма, но ведь нам обогащать друг друга надо! Делиться. Волки же съедят.
Бык тоже плакал. Это было видно по его внутреннему состоянию. Он все понимал.
Совсем не похожий на мычание рев, словно призыв, вырвался из его недр. И этот звук, казалось, проникал во все уголки бытия.
Спустя каких то тридцать— сорок минут все разбредшиеся по окрестностям были на прежнем месте.
— Спасибо, — сказал я предводителю! — Попробуем еще раз!
Собачка, тоже очень уставшая, легла рядом со мной.
Когда вернулись с нектаром основные, я не стал рассказывать о случившемся, так как им было уже не до работы.
Ситуация,однако,была крайне незнакомая, ибо я впервые присутствовал на таком ответственном выпасе. О коровах я знал только цифры надоев о которых говорилось по телевизору. После того, как развивающиеся на ветру гривы лихих коней , уносящих моих наставников,стали совсем не видны, я, первым делом, внимательно изучил обстановку. Огромный кнут, который мне был оставлен гуру пастушьей науки должен был, по идее, и в меня внедрять властные полномочия и буренушек отводить от дурных намерений. Это устраивало.Кроме того, я, к своему удовлетворению, отметил, что со мной осталась, еще ,и маленькая собаченка — помощница, которая, скорее всего, промаргала отъезд хозяев. Все налаживалось. Коровки мирно пощипывали еду, медленно направляясь туда, куда им хочется и я окончательно успокоился. Даже позволил себе объяснить им свою позицию.
— Прошу всех послушать,— громко, чтобы слышали все вещал я, — не обращайте внимание на мой рост, на то что я, по вашему, какой то неопытный, что , вроде как, не причастен к вашей жизни. Это не так! Может практики мне, немного и не хватает, но во мне есть упорство, я хорошист, всем интересуюсь! Многие замечают во мне обостренный здравый смысл! Вот,познакомились! Хоть я по вашему и пастушок ,но любезный!
Собачка слушала внимательнее коров и признала мою позицию— виляя хвостиком. А вот коровам, как мне показалось, особого интереса до моего представления не было: они не переставали щипать и жевать. Ничего, главное необходимую информацию я до них донес.
Первым проверить меня на вшивость ,а, возможно, и с целью прощупать своего будущего соперника, решил бык. Перестал щипать и как то уж слишком решительно направился в мою сторону. Дойдя до меня, а оставалось метра три, он стал внимательно изучать меня своим проницательным взглядом. Так продолжалось минут десять. Молча и откровенно.
— И что? - спросил я независимо и немного вызывающе, — А вот это видел!, я напомнил этому бугаю о кнуте, — мигом хлобыстну! Мало не покажется!... Меня на такое не возьмешь! Не беспокойся, я не претендую на твое первенство !
Бык, видимо, был, какое то время, сильно озадачен таким отчаянным харохорством, но недолго. Раскусив мои понты и поняв все про меня он насмешливой рысью направился к своим многочисленным дамам.
Противостояние с быком за первенство и моя идентификация немного отвлекли меня от общего положения. А между тем оно, уже, было совсем другим. Я обратил внимание на то, что стадо, ранее представляющее из себя правильный круг, теперь превратилось в неправильный прямоугольник, который вот-вот преобразуется в извилистую кривую. То, что этого еще не произошло я, целиком и полностью обязан собачке, извини не знаю как тебя зовут. Большая труженница ,с необходимой в таких случаях неистовостью , старалась наладить нарушенную геометрию . Какой то пастушечий инстинкт подсказал мне к каким последствиям может привести такое вольнодумное брожение и я, не раздумывая, кинулся на помощь.
Попытался взять криком: бесполезно! Поднял высоко кнут и как резанный стал бегать перед мордами разбредающихся: ухом не видут. Тогда избавившись от кнута, как от бесполезного аргумента , и взяв на вооружение крепкие словечки, я принялся со скоростью спринтера кружить по прямоугольнику стараясь собрать всех в то, что хотя бы отдаленно напоминало общность. Хватило меня только на два круга, а результат был тот же. Стадо стало быстро удаляться от меня по пути распадаясь на группировки, племена. общины. Обьединяться по своим коровьим интересам, пристрастиям, хобби. И от усталости, и от собственного бессилия , и от последствий и от рухнувшего всего я лежал на траве и плакал. Да,не плакал, а рыдал от ужаса. Сквозь горькие рыдания я, вдруг, ощутил что рыдаю я не один. Кто то еще был. Быстро вскочив я увидел, буквально в метре от меня, того самого быка, который знал обо мне всё.
— Тебе тоже обидно? — спросил я... — Куда они пойдут? Здесь их дом. Пропадут ведь... Знаю я. Да и ты тоже раз переживаешь... Ну чего им не хватало? Думают там лучше будет? А как же Родина? А телятки? Сколько раз уже такое было... Разбредутся и исчезнут. Опять... Я не против свободы, интересов разных, индивидуализма, но ведь нам обогащать друг друга надо! Делиться. Волки же съедят.
Бык тоже плакал. Это было видно по его внутреннему состоянию. Он все понимал.
Совсем не похожий на мычание рев, словно призыв, вырвался из его недр. И этот звук, казалось, проникал во все уголки бытия.
Спустя каких то тридцать— сорок минут все разбредшиеся по окрестностям были на прежнем месте.
— Спасибо, — сказал я предводителю! — Попробуем еще раз!
Собачка, тоже очень уставшая, легла рядом со мной.
Когда вернулись с нектаром основные, я не стал рассказывать о случившемся, так как им было уже не до работы.
3
59
Пока нет ни одного поста
Михаил Куликов запись закреплена
По всем вопросам обращаться в личные сообщения